Читать книгу "Работа над ошибкой  - Орсон Петерсен"

– Что случилось? – встревоженно спросил мальчик.

Актер не ответил, а только указал рукой на угол здания. Эмиль побежал.

Вокруг стоящего на земле паланкина лежали побитые слуги чародея. Сам карлик прятался за деревом, стоящим неподалеку. Времянкин быстро оценил обстановку и подбежал к носилкам: Татьяны внутри не оказалось. На бархатной подушке лежал сложенный лист бумаги, придавленный белой женской туфелькой. Эмиль сунул туфлю в накладной карман куртки и развернул письмо. Посреди белого листа было напечатано лишь одно слово:

ТЕЛЛУРА!

Эмиль смял лист бумаги, задумался на мгновение, стер рукавом капли дождя с лица и решительно зашагал в сторону проспекта.

– Три раза обойти. Три раза постучать. Тук, тук, тук. Зажмуриться, досчитать до трех. Три раза обойти. Три раза постучать. Тук, тук, тук. Зажмуриться… – бубнил Времянкин как под гипнозом.

Он и не заметил, как преодолел оживленный перекресток и дошел до входа в Морозовский лес. Дождь, не жалея воды, заливал все вокруг. Холодные капли колошматили Эмиля по лицу. Недолго думая, мальчик устремился в могучую дубраву. Он шел прямо, не сворачивая, пока не добрался до поляны со старым пнем. Его одежда насквозь промокла, на туфли налипла грязь.

Эмиль обошел корягу трижды. Трижды постучал по ней. Сказал: «Тук, тук, тук». Взобрался на пень. Зажмурился. Досчитал до трех…

Внезапно дождь прекратился. Мальчик открыл глаза: та же поляна, тот же лес, но без дождя. Здесь он словно и не проходил. Земля была сухой.

Времянкин спрыгнул с пня. И пошел куда глаза глядят. Шел он, шел, через ямы, рвы, ухабы и сухостой. Долго ли, коротко ли, но добрел он наконец до ветвистой яблони с наливными яблочками. Остановился Эмиль, а яблоня ему и говорит:

– Здравствуй, добрый молодец!

– Здравствуй, яблоня.

– Куда путь держишь?

– В Лукоморье иду. Только заблудился, кажется, в лесу дремучем. Можешь ли ты, яблоня, мне дорогу указать?

– А ты собери все яблочки с моих ветвей, я и помогу. Тяжело мне, вишь, плоды держать. Гнутся ветви мои.

– Соберу, отчего ж не собрать.

Эмиль излазил всю яблоню, да все яблочки посшибал.

– Вот спасибо, добрый молодец! Услужил! – распрямилась яблоня. – Возьми три яблочка. Одно брось под ноги, оно покатится и приведет тебя к печке. Печка тебе путь укажет. Второе яблочко Марене отдашь, чтобы задобрилась. А третье себе оставь, пригодится.

Поблагодарил Эмиль яблоню, сунул два плода за пазуху, третий бросил под ноги и пошел за ним. Долго ли, коротко ли, добрел Времянкин до печи.

– Здравствуй, добрый молодец!

– Здравствуй, печка.

– Куда путь держишь?

– В Лукоморье иду. Можешь ли ты, печка, мне дорогу указать?

– А ты вычисти всю золу, да растопи меня, да тесто замеси, да пироги поставь. Тогда и помогу.

– Сделаю, отчего ж не сделать.

Сделал Эмиль все, как печка просила. А печка ему и говорит:

– Спасибо тебе, добрый молодец, услужил! Помогу я тебе. Полезай на меня да крепко держись. Отвезу тебя к морю, там ты отыщешь челнок и поплывешь к Лукоморью.

Времянкин забрался на полати, печка и поехала. Из трубы валил дым. От тепла и ароматного запаха сдобы мальчик уснул.

Когда Эмиль проснулся, было уже темно. Печка стояла на берегу моря. Метрах в ста от них горели огни лодочной станции. Эмиль спрыгнул с печи.

– Мне туда? – спросил он.

– Туда, туда, – молвила печь. – Только возьми с собой три пирога. Один отдашь лодочнику за челнок, другой для Марены, а третий себе оставь, пригодится.

Поблагодарил Эмиль печку, взял три пирога и пошел на станцию.

Лодочник обрадовался угощению и без лишних разговоров вверил Эмилю челнок и фонарь, указал звезду в ночном небе, за которой нужно следовать, и отпустил с миром. Времянкин отчалил.

На изогнутом носу острогрудой лодки покачивалась фитильная лампа, заправленная маслом. Под стеклянным колпаком мерцал огонек. Эмиль стоял на корме и отталкивался веслом от дна, пока киль не перестал тереться о песок. Челнок поплыл, удаляясь от берега все дальше и дальше. Эмиль то и дело поглядывал на свет фонарей лодочной станции. Яркие точки делались все меньше и меньше, пока не исчезли совсем.

Времянкин сложил весло вдоль борта, встал к мачте и расправил парус. Но ветра не было – на тысячу миль был штиль.

Мореход сел на банку, вынул из накладного кармана куртки туфлю Татьяны и поставил перед собой. Сквозь шепот мелких волн послышалось урчание в животе мальчика. Эмиль вспомнил, что уже больше суток и крошки хлебной во рту не держал. Достал из-за пазухи пирог и яблоко. Он ел, смотрел на туфлю и думал о вечном.

Подкрепившись, мальчик собрался уж было взяться за весла, как вдруг справа по борту послышались всплески воды. Эмиль повернулся на звук, но ничего не увидел. Снова послышался всплеск. Мальчик добрался до носа лодки, снял фонарь и, прижавшись к борту, вытянул лампу над водой. Никого. Эмиль подбежал к корме, посветил там. Ничего.

– Далеко ли собрался, Эмиль? – послышался сзади женский голос.

Эмиль резко обернулся, сел на палубу, прижался к заспинной доске и выставил перед собой фонарь. Над левым бортом челнока показалась голова и обнаженные плечи Василисы. Девушка держалась руками за подуключину и смотрела на Эмиля своим чарующим взглядом.

– Я-то? – растерялся Эмиль.

– Ты-то.

– Да вот, друга старого решил навестить. А что, нельзя?

Василиса ушла под воду, а через мгновение всплыла у другого борта лодки. Эмиль перевел фонарь.

– А ты очень смелый, – с сарказмом заметила девушка, оглядев судно. – Выходить в открытое море на утлом челноке… Для этого нужна храбрость. Или глупость. Ты храбрый или глупый?

– Всего понемногу, я думаю.

– Разворачивай свой каюк, мой тебе совет. И голову сохранишь, и конька не потеряешь. В противном случае тебе – каюк.

Василиса улыбнулась и подплыла ближе к корме. Эмиль взглянул на туфлю Татьяны.

– Нет! – робко ответил он.

– Нет? – удивилась Василиса, нахмурив лицо.

– Нет! – решительно повторил Эмиль.

– Culpa, crimen… Culpa… – вспоминала Василиса. – Надо же… Забыла выражение. Хм… Это ты меня сбил. Culpa… Как же там… Не важно. Короче говоря, пеняй на себя – быть тебе моим раньше срока!

На этих словах Василиса отцепилась от борта и скрылась под водой. В это же мгновение на горизонте засверкали зарницы. Подул попутный ветер, парус натянулся, заскрипела мачта. Челн понесло в ураган. Эмиль сунул туфлю в карман, поставил фонарь на банку, а сам обхватил скамейку обеими руками и прижался к ней. Волны бились о тупую корму, приближая каюк мальчика к грозовому фронту. Послышались раскаты грома, с неба полилась вода. Лодку начало штормить. Лампа упала на залитую водой палубу, стекло разбилось, масло растеклось и вспыхнуло. От пламени загорелся парус. В этот момент пришла огромная волна, подняла челнок на свой гребень и швырнула с высоты в самый эпицентр бури. Мачта с треском оторвалась и вместе с полыхающей парусиной закружилась в вихре. Эмиль открыл глаза. Сверкнули молнии. Мальчик увидел, что судно его на огромной скорости несется прямиком в гигантский водоворот. Бедолага стиснул зубы и зажмурился.